Наталия Касаткина и Владимир Василёв

— Мы всегда просто бешено волнуемся на своих спектаклях, теряем килограммы и рассудок. Каждый раз, когда сидим в зале — протанцовываем весь балет, и не только с солистами, а с каждым. Иногда даже мышцы начинают болеть.

— Балет — это искусство очень интимное, передаваемое непосредственно от человека к человеку — другого способа научиться нет. Показать — это не просто сделать физическое движение. Ты вкладываешь в движение душу, чтобы артист увидел со стороны образ, который должен найти…

— Артисты балета — это искусственно выведенная порода людей: танец, музыка должны быть в крови. Ну и колоссальный самоотверженный труд, конечно.

— Харизматические лидеры? — если считать, что харизма включает в себя способность вдохновлять людей работать новым для них способом — лучше и выше их сегодняшних возможностей, — соединённую с чувством ответственности за этих людей, тогда — да. А если харизму понимать как традиционалистское отличие лидера от обычных людей, стояние «над всеми» — тогда — нет.

— Очень важно, что нас именно двое. Когда человек один, очень талантливый человек, но — один, его начинают окружать люди, которые ему каждый день твердят, что он гений… В такой ситуации мало у кого продолжает работать самоконтроль и смелость пропадает…

— А мы не боимся ошибок, — это во-первых. А во-вторых, мы постоянно контролируем друг друга. И именно благодаря этому мы никогда не думаем, что сочинили шедевр. Нам в этом смысле очень просто. Вот мы сочинили спектакль, но нам в нем что-то не нравится. Мы начинаем его исправлять. Ну, это обязательно…

— У нас ведь нет своего театрального здания, так что площадки разные. И спектакль окончательно вызревает где-то к 10-му показу… Хотя те, кто работает на собственных площадках, тоже говорят, что премьера премьерой, а спектакльвсе-таки должен вызреть.

— Когда есть необходимость, чтобы посмотрели со стороны, мы вызываем своих педагогов, учителей, репетиторов, своих коллег по Большому театру. В общем, тех людей, мнению которых мы доверяем, кто является для нас авторитетом.

— Ну в чем мы разные? Мамин брат, он был скульптором, посвятил нам как-тоскульптуру. Там мужчина и женщина сплетены в единое дерево — ствол один, а крона как бы двойная… Вот мы, наверное, такие… Что-то глобальное нас объединяет, а что-то — разъединяет. Особенно вначале — очень много разного. Когда мы начинаем работать над спектаклем, то нас многое разъединяет, кажется совсем все по-разному. А потом в конце все сходится.

— Это вообще драматично — жить вдвоем — это как действие, происходящее на сцене. Ведь, образно говоря, мы вдвоем пишем одно полотно.